Жизнь текла своим чередом, Саша больше не выходила в город, за продуктами ходила тётя Лида. Молчаливая, спокойная, она вернулась в родительский дом перед войной,на расспросы соседей о семье, коротко отвечала: "Не сложилось", ни с кем особо не сближалась, работала где-то в центре, простая женщина средних лет.
Однажды Лида принесла кусок плотной чёрной ткани и сказала:
- Давай бурки шить попробуем? Скоро похолодает, хорошо разойдутся. Конечно, риск,без патента...Но там на рынке спекулянты брать оптом будут, дёшево, конечно...Но нам с тобой выбирать не приходится.
С трудом наладили старую швейную машинку, отчаянно кололи пальцы, распарывали по нескольку раз. Но наловчились, не хуже,чем у знаменитой Соньки! Саша затейницей оказалась: расшивала бурки вверху узорами, вроде, как дамские получались, вензеля из серенького сатинчика нарежет, пришьёт - красота!
Себя особо не светили, носила Лида работу помалу, разным барыгам, чтобы зависть не вызывать. Полегче стало, молоко покупали для Тонечки. Щепотку манки бросят - кашка реденькая, смокчет из бутылочки, не забрать! Зарозовела - пухленькая, весёлая!
Однажды Лида ворвалась в дом запыхавшись и выдохнула:
- Облава!
Только успели швейную машинку с лоскутами в погребе спрятать, тайник там под пустым закромом уже давно соорудили, как услышали стук прикладов в старые ворота. Лида мигом схватила шепотку махры из кисета, заставила Шуру вдохнуть в себя табачную пыль, потом толкнула на кровать и накрыла одеялом, сверху бросив старое пальто. Саша чихала отчаянно, лицо покраснело, слёзы текли из глаз!
Лида впустила патруль, один полицай, не знакомый ей, два носатых, похожих на цыган солдата и немец.
Полицай стал шарить под матрасами, вывернул постельку в Тонечкиной люльке, залез в печь, тыкал кочергой в поддувало. Румыны открыли погреб, осветили совершенно пустую, пахнущую только плесенью яму.
- Аусвайс!, - каркнул немец, протянув руку к Лиде.
Женщина быстро достала из-под скатерти документы, подала, развернув, как учили опытные люди, немцу, тот подозвал полицая,вроде как переводчика при нём.
Потом ткнул пальцем в сторону чихающей Саши:
- Вас мит их?
Лида засуетилась:
- Племянница моя, лихорадка у неё...Фибер! Фибер у неё! Жар, простуда!, - Лида смочила водой какую-то тряпицу и положила на лоб Шурочке, - дитё у девки, помрёт, не дай бог, куда я с ним? Беда...
Немец брезгливо бросил документы на стол, быстро вышел, позвав с собой полицая, румыны тоже направились к двери, но вдруг увидели икону в серебряном окладе, оживились, залопотали, стали отдирать оклад от доски, при этом ругаться и бить друг друга локтями по чём не попадя. Отодрав серебро, разломали на две части и на ходу засовывая в складчатые карманы, припустили вдогонку за немцем.
- Бог всё видит..., - улыбнувшись сказала Лида, - забрали серебро, так образ остался! Душа этого дома. Это ещё бабушкина икона...
Разгорячённая Шура выползла из жаркого убежища и спросила Лиду:
- Вы по-немецки понимаете?
- Не только. Ещё по-французски и английский...Но это так...Из прошлой жизни. Давай-ка лучше кашу Тонечке вари! Как говорится: война войной, а обед...Фридрих Вильгельм, говорят толк и в том и в этом знал!
Однажды Лида принесла кусок плотной чёрной ткани и сказала:
- Давай бурки шить попробуем? Скоро похолодает, хорошо разойдутся. Конечно, риск,без патента...Но там на рынке спекулянты брать оптом будут, дёшево, конечно...Но нам с тобой выбирать не приходится.
С трудом наладили старую швейную машинку, отчаянно кололи пальцы, распарывали по нескольку раз. Но наловчились, не хуже,чем у знаменитой Соньки! Саша затейницей оказалась: расшивала бурки вверху узорами, вроде, как дамские получались, вензеля из серенького сатинчика нарежет, пришьёт - красота!
Себя особо не светили, носила Лида работу помалу, разным барыгам, чтобы зависть не вызывать. Полегче стало, молоко покупали для Тонечки. Щепотку манки бросят - кашка реденькая, смокчет из бутылочки, не забрать! Зарозовела - пухленькая, весёлая!
Однажды Лида ворвалась в дом запыхавшись и выдохнула:
- Облава!
Только успели швейную машинку с лоскутами в погребе спрятать, тайник там под пустым закромом уже давно соорудили, как услышали стук прикладов в старые ворота. Лида мигом схватила шепотку махры из кисета, заставила Шуру вдохнуть в себя табачную пыль, потом толкнула на кровать и накрыла одеялом, сверху бросив старое пальто. Саша чихала отчаянно, лицо покраснело, слёзы текли из глаз!
Лида впустила патруль, один полицай, не знакомый ей, два носатых, похожих на цыган солдата и немец.
Полицай стал шарить под матрасами, вывернул постельку в Тонечкиной люльке, залез в печь, тыкал кочергой в поддувало. Румыны открыли погреб, осветили совершенно пустую, пахнущую только плесенью яму.
- Аусвайс!, - каркнул немец, протянув руку к Лиде.
Женщина быстро достала из-под скатерти документы, подала, развернув, как учили опытные люди, немцу, тот подозвал полицая,вроде как переводчика при нём.
Потом ткнул пальцем в сторону чихающей Саши:
- Вас мит их?
Лида засуетилась:
- Племянница моя, лихорадка у неё...Фибер! Фибер у неё! Жар, простуда!, - Лида смочила водой какую-то тряпицу и положила на лоб Шурочке, - дитё у девки, помрёт, не дай бог, куда я с ним? Беда...
Немец брезгливо бросил документы на стол, быстро вышел, позвав с собой полицая, румыны тоже направились к двери, но вдруг увидели икону в серебряном окладе, оживились, залопотали, стали отдирать оклад от доски, при этом ругаться и бить друг друга локтями по чём не попадя. Отодрав серебро, разломали на две части и на ходу засовывая в складчатые карманы, припустили вдогонку за немцем.
- Бог всё видит..., - улыбнувшись сказала Лида, - забрали серебро, так образ остался! Душа этого дома. Это ещё бабушкина икона...
Разгорячённая Шура выползла из жаркого убежища и спросила Лиду:
- Вы по-немецки понимаете?
- Не только. Ещё по-французски и английский...Но это так...Из прошлой жизни. Давай-ка лучше кашу Тонечке вари! Как говорится: война войной, а обед...Фридрих Вильгельм, говорят толк и в том и в этом знал!
Комментариев нет:
Отправить комментарий