Письмо

У каждой любви есть начало. Некий алгоритм, который потом повторяется всю жизнь. Первоначальная яркость новизны постепенно уступает узнаванию - так уже было. Но в памяти каждого человека есть воспоминания о отношениях, ломающих привычную матрицу.
И живёт потом человек вполне счастливо, только эти воспоминания... Такие встречи долгими не бывают, но остаются в сердце на всю жизнь. Любовь, как дар от Всевышнего. Но как мы расточительны таким дарами!
...Нас закружило в мае. Просто столкнулись на улице, спутали все маршруты, забыли о них и как в кроличью нору, провалились в любовь. Каждый день начинался тем, что в памяти был начисто стёрт день предыдущий. Мы не встречались, а знакомились заново.
Бродили по старому городу втроём. Да, я ведь была с парнем, когда мы познакомились... Он на что-то надеялся и ходил за нами, как приклеенный. И был нам нужен! Как громоотвод, чтобы не сгореть в начинающемся безумии.
... Ночью я ходила со скейтом к спуску у строящихся новых корпусов университета. Там было проложено не более пятидесяти метров первоклассного асфальта, а дальше - был насыпан щебень, лежали кучи строительного мусора. Спуск был очень крутым и я неслась с сумасшедшей скоростью, всегда без защиты, а у кромки щебня резко разворачивалась назад. В свете луны. Это реально опасное испытание, но я каждый раз загадывала, что ты и завтра придёшь ко мне. И не упала ни разу тогда!
А ещё был день, когда я загадала, что мы никогда не расстанемся. Наша троица, по обыкновению. путешествовала по городу и незаметно оказалась на речном вокзале. Прогулочный катер уже был готов отправиться по Днепру, мы успели в последнюю минуту. Запыхавшись сели на скамейку и ты с Валерой стал довольно зло спорить о чём-то, видимо наши странные отношения требовали ясности: кто, с кем и почему.
Я не хотела это слышать, ушла на корму и именно тогда загадала: если ты подойдёшь сейчас, немедленно,  мы уже никогда не расстанемся. И через секунду ты скользнул губами по моему виску и спросил:
- Ты не замёрзла?, - и обнял.

Я не помню, как мы оказались на Комсомольском острове, поздно после полуночи. Напряжение между тобой и таким уже лишним, Валерой нарастало, ты зачем-то полез на канатку, вымазался мазутом, стал песком оттирать руки. Вы  переругивались и у меня разболелась голова, хотелось остаться с тобой вдвоём...Как есть, в белой льняной юбке до пят и тоненькой маечке я пошла в реку. Вы что-то кричали мне, но  я  не останавливалась, шла по  лунной дороге, во мне просыпалось  древнее, забытое, но такое необходимое сейчас  осознание своей женской силы.
Оглянувшись на берег вдруг увидела пытающихся увести тебя с Валерой людей, побежала к пляжу и внезапно появилась, в лунном сиянии, облепленная мокрой одеждой, с распущенными волосами до пояса...
Нас отпустили. Проводили до выхода из парка, один милиционер оказался из Луганска и мы расстались почти друзьями.

Я часто вспоминаю эту ночь. И не было в моей жизни счастья большего, чем твоё дыхание у моего виска. Нить между нами никогда не прерывалась и невидимые токи шли по ней создавая очень похожие судьбы. Порознь...Теперь я понимаю, что прорывалась через все свои свадьбы, увлечения и влюблённости к тебе. И как бы ни горестны были события вокруг нас, я рада, что именно сейчас, в беде и неотвратимой безысходности, нужна тебе. Я не разделила с тобой радостных дней, но я наполню  дни горести нежностью и любовью. Просто знай это всегда. Я всегда на твоей стороне.

Соперница. Первый рассказ Анны Ивановны.

...У старых домов ночью вздыхают стены, появляются скользящие призрачные тени, открывается сам собой кран в ванной, а на разрушающемся балконе, из ниоткуда, возникает большой чёрный кот. Мне посчастливилось попасть в царство замершего времени.
Родители сняли мне комнату в центре города, в старом доме с обломками кариатид, во дворах, на втором этаже с балконом. Хозяйке, вдове военного лётчика, погибшего ещё в Испании, было почти девяносто лет. Квартира была огромная,  прихожая перетекала в холл, оттуда множество дверей вело в комнаты, проходных не было...Она сдавала комнату не ради денег, персональная пенсия позволяла Анне Ивановне жить достойно, но ей было одиноко одной и она приглашала пожить с ней студенток университета. В том году повезло мне.
Я познакомилась с потрясающей женщиной и с жадностью впитывала её воспоминания о прошлом. Часами мы сидели за круглым обеденным столом и рассматривали письма, фотографии, записные книжки её мужа. Однажды Анна Ивановна захотела лечь спать раньше обычного и оставила меня разбирать её архив в одиночку.
...Этот тонкий, пожелтевший листок выскользнул из кожаного планшета с военными картами случайно, когда я пыталась открыть его тугую застёжку. Неровный, мелкий нервный почерк, тёмно-синие чернила, почти истлевшая бумага... Я придвинула  лампу и стала читать. Это было  письмо неизвестной женщины. Спокойное и нежное. Так пишут сильные люди о сильных чувствах. Я переписала тогда его себе в дневник и часто перечитывала потом. Странно, но со временем эта женщина стала вначале частью моей жизни, а потом и меня самой. Реинкарнация? Юная впечатлительность? Не важно...Это есть, и я это принимаю.

"...Вчера мы вернулись в Москву. На даче стало невозможно жить, целыми днями льёт дождь, осточертело сидеть в доме. Если бы ты был рядом...Помнишь, прошлую зиму? Мы сидели на ковре прижавшись к печи спинами, ты читал стихи, а я умирала от счастья и замирала от ужаса, за тобой уже выслали машину...Опять сидела на веранде, смотрела на дорогу и рисовала сердечки на замёрзшем окне.
Я люблю тебя! Мама нашла мою тетрадь с курсов и чуть было доктора мне не стала искать: там всё твоим именем на разные лады исписано! А я ничего не могу с собой поделать, так хоть имя твоё мне остаётся.
Вера Андреевна опять женихов приводит, говорит, что мне уже перебирать не к лицу! Мы с мамой переглядываемся, она меня понимает.
Серёжа, береги себя! Ты отчаянный, я знаю...Ангела своего всё время прошу позаботиться о тебе. Он тоже в небе, к тебе близко. Мои мысли только вокруг тебя вертятся. Наверное, мама права и я сошла с ума...
Мне нечего дать тебе, даже маленького тебя нельзя родить. Такая судьба, я не ропщу.
Но как хочется укутать тебя нежностью! Я преданна тебе до последнего дыхания и буду верна нашей любви. Ты только возвращайся! Даже если и не ко мне...Просто будь, просто ЖИВИ!
А я состарюсь и буду так же смотреть на дорогу и выцарапывать на стекле сердечки скрюченным пальчиком.
Я иногда незаметно к школе хожу, смотрю на твоего сына. Он иногда улыбается мне, хороший, приветливый мальчик.
Береги себя. Люблю. Надя."

...У юных девушек все мысли около любви вращаются, утром я спросила о письме Анну Ивановну. Она не глядя на меня только произнесла: " Вечером", и ушла к себе.
Я поняла, что не ведая коснулась её тайны, личной истории. Продолжения разговора не ожидала, но в обычное для наших вечерних посиделок время, Анна Ивановна позвала меня в столовую, где на столе лежал портрет красивой молодой женщины, очень нежной и грустной.

- Это Надя, - Анна Ивановна подвинула портрет ко мне ближе,
- Она красавицей была, наши родители дружили, мы часто собирались вместе, я уже давно замужем за Сергеем была, но как-то всё по гарнизонам мотались, я в Москву обычно сама приезжала, а тут он назначение в Подмосковье получил. Недалеко от аэродрома дача Надиных родителей была, познакомились.

- ...Мне его вещи из Испании друзья привезли. Тело Серёжино не нашли, даже обломков самолёта... В горах разбился. Тут много тетрадей, блокнотов - он книгу писал. Этот листок нашла случайно, как и ты. Узнала обо всём, многое поняла, он ведь в то лето очень переменился. Видимо любил её. Очень любил. Но меня с Алёшкой никогда бы не бросил. Так и жили - две женщины и один мужчина...

- Надя не вышла замуж. Недавно умерла. Мы подружились с ней и Алёшка звал её "моя вторая мама". В Надиной квартире и живёт сейчас, в Москве.

- Я всегда пыталась понять их, простила, понимала, что ничьей вины тут нет! Но ревновала даже мёртвого! Всегда ревновала! И стыдно было...А в душе так всё клокочет! После Надиной смерти думала - унялось. Нет! Какая я всё же старая дура...

  Анна Ивановна улыбнулась грустно, налила нам остывшего чаю, потом вздохнула и взяв портрет соперницы, ушла к себе...

 Гарри Нилссон прожил всего 52 года. Но я не знаю более яркой жизни в творчестве.

Он написал десятки песен, прекрасных и до сих пор современных. Джон Леннон хотел продюсировать талантливого парня, но Гарри отказался, они просто подружились и в знак признательности Гарри спел песню группы Badfinger, которую опекал на тот момент Джон. Это - Without You. Много певцов исполнило песню, даже у Боно была своя версия, но лучше Гарри не исполнил никто. 

Нилссон до конца своих дней был просто гениальным компьютерщиком, работал в банковских системах.Компьютерщик, берущий три октавы...

Про Вовку. Шахматистка.

- Я выброшу её из окна! Приезжай! Я не знаю, что с ней делать?!, - в четыре часа утра кричал в трубку телефона Володя. Он не разбудил меня, молодые мамочки вообще не спят по ночам. Моя нежная и тихая дочка спокойно сопела под боком, после двадцатого за ночь кормления "по требованию", до шести я была относительно свободна и объяснив ситуацию сонному мужу умчалась спасать Вовку, моего троюродного кузена по второму мужу...
Уже у входа в его дом увидела, что в  квартире на девятом этаже горит свет во всех комнатах, а балкон открыт настежь, несмотря на февральский мороз. Через пару  минут я входила в прихожую, заставленную коробками и пакетами со всяким хламом.Осторожно перелезая через баррикады, добралась до гостиной, Вовка сидел на диване закутавшись в одеяло и увидев меня запричитал:
- Она папину кружку отмыла! Представляешь, его любимую кружку!

Это было серьёзное обвинение. Евгений Борисович умер год назад и с тех пор его большая кружка в коричневых чайных подтёках только слегка ополаскивалась Володей. Отец всегда заваривал в ней крепкий, до черноты чай, дома жена не давала ему пить "мерзкое лагерное пойло" и он сбегал к сыну, заваривал в этой огромной керамической кружке свой чай и с наслаждением пил с маленьким кусочком рафинада, умудряясь оставить от него ровно половину, до следующего чаепития. Когда кружка стояла на столе, Володе казалось, что отец только ушёл, не дождавшись его с лекций. Даже запах одеколона с табаком оставался ещё в квартире, а под стулом всегда стояли стоптанные папины тапочки...
Володя рассказал, что познакомился в шахматном клубе с девушкой. Ну, почти девушкой. Из последнего вагона.

В шахматы играла виртуозно, где-то преподавала математику, ездила на Грушу и какие-то экспедиции к "местам силы". Неделю они поиграли в шахматы, ещё неделю целовались в пропахших бомжами подъездах Кузьминских хрущёвок, к себе Шахматиста не приглашала, в одной комнате с мамой и бабушкой  страсти предаться сложно и наконец согласилась приехать с ночёвкой в Вовкину профессорскую квартиру.
Но романтического свидания не получилось...Впрочем, даже с обычными плотскими забавами вышел облом.

Виновница переполоха вышла из ванной комнаты с набитым до верху чёрным мусорным пакетом.
- Меня Леной зовут, я с Володей встречаюсь, может ещё и породнимся!, - задорно подмигнув мне, девушка понесла пакет в прихожую.
- Ну да, ну да...По второму мужу, - пробормотала я рассматривая содержимое коробок и пакетов.

Вовка выскочил из комнаты и затараторил, размахивая руками,

- Я её спать привёл! Шахматистку прибабахнутую! Мы на кухне вина выпили, в окошко на звёзды посмотрели, она меня постель стелить отправила, я как идиот лежу, жду...Нету! Думаю, может в душ пошла, выхожу из спальни - а она кухню моет! И с папиной кружки, дура, начала!

- Владимир, ты не прав! Твоё жилище из меня энергию вампирит. Здесь только биоэнергетического мусора...

- Вот видишь! Она своим феншуем мне все мозги за вечер затрахала! Из кухни  ванную переместилась чистить! Посмотри: все мои щётки зубные выбросила! А этот дезик,  мне Серый из Кёльна привёз, мне он как память дорог, а лезвия!  Ими ещё дед брился, разве такую сталь сейчас делают? А эту мочалку мне мама связала, когда  я в аспирантуру поступил...
Вова стоял на коленях, доставая баночки со старыми кремами, нюхая пустые флакончики из-под одеколонов, выбирал съеденные до пластмассы зубные щётки...Лена каждое его действие ехидно комментировала, называла Плюшкиным, жадиной, грозила всеми кармическими карами, энергией бедности, болезнями и прочей чепухой из сотен брошюр хлынувших  на прилавки коммерческим потоком, но Вова упрямо набирал, как яблоки в свою майку дорогие ему вещицы и отодвинув подругу, расставлял на полках.
Что за бес дёрнул дурёху влезть в Вовкину сокровищницу?! Спала бы сейчас в жарких объятиях или предавалась утренним телесным радостям! Ну нельзя вот так, нагло, в чужое пространство вторгаться! И не жадина Вовка...Он просто так свою память хранит. С каждым предметом связана история его жизни:  выброси всё - что останется?

Когда я знакомилась с его семьёй, из морозильника была извлечена сыровяленная колбаса, которую Володя семь лет назад привёз из Германии и бабушкины конфеты...Она купила их за день до смерти, десять лет назад. Такое предлагают только очень близким...Еды ведь на столе было полно,свежей, вкусной, но со мной делились ПАМЯТЬЮ! Значит, понравилась. Приняли в свою очень сложную, но интересную семью. Мы дружили потом взахлёб, каждую субботу собирались за большим столом, всё больше родных и друзей вовлекая в наши посиделки. И мой развод со своим племянником родители Вовы восприняли гораздо тяжелей, чем первый развод собственного сына.

Я помню, как Евгений Борисович доставал тяжёлые альбомы с фотографиями своих дедушек и бабушек, потом военные и совсем новые, современные снимки. В этом доме каждая вещь была ПАМЯТЬЮ: и двухсотлетняя, никогда не реставрируемая мебель, и огромное трёхметровое зеркало, в котором я необыкновенно красиво отражалась, и даже старая кошка, праправнучка той серой малышки привезённой из эвакуации...
Это надо просто принять и полюбить. Нельзя подстраивать под себя чужую историю. Ведь только тогда у тебя появится шанс написать историю общую. А иначе - никак...

Девчонка сделала непоправимую глупость, хоть и хорошо играла в шахматы, но это был совершенно ошибочный ход. Жаль...Она славной мне показалась, доброй и честной. Вова больше ей не звонил. Отвёз, попрощался - и всё.

Любовь

Вовка, с трудом открыв тяжёлую дверь подъезда, пропустил мать в тёмный, сырой "предбанник" и взяв под руку осторожно повёл к лифту, нащупывая ногой ступени. В темноте светились кнопки лифта: " Слава богу, работает", подумал  Вовка и кабинка понеслась на девятый этаж.
Вовке скоро шестьдесят, он вполне солидный доктор наук, но как и его студенты, бегает в коротких курточках, без шапки, в узеньких цветных джинсах и с сумкой-портфелем через плечо. Уже три года он  живёт "гостевым" браком с Томкой, румяной, пышной блондинкой, вот и маму привёл с подругой познакомить.
Нет, не зря сегодня сердце у него странно замирало, а потом пускалось вскачь, чуйка Вову никогда не подводила! Ещё в лифте они услышали разухабистый женский дуэт, старательно выводящий старую песню на два голоса:
                                          «Хас-Булат удалой!
                                            Бедна сакля твоя;
                                            Золотою казной
                                            Я осыплю тебя."

Так и есть! Двери в общий коридор и квартиру были распахнуты настежь,  на кухне сидела Томка с подругой Светкой, под столом валялись не меньше трёх пустых бутылок от красного "сухарика", а на столе стояла ещё одна,почти пустая.
И ведь предупреждал! Неделю к знакомству обеих готовил! Нет, назло ведь налакалась, знает, что мать пьянь на дух не выносит! Ну и что хотела доказать, дура?
Томка с грацией медведицы ломанулась к Елене Петровне, стала хватать ту за холёные сухие руки в серебряных кольцах, пьяным мокрым ртом пыталась троекратно расцеловать. Володя стоял обречённо, не зная, как прекратить этот цирк. Вдруг из своей комнаты вышел Тамарин сын и крикнул ломким басом: "Мам, я сегодня дома ночевать не буду, мы с подругами в баню поедем".
- Трындец...Это полный трындец сегодня!, - обречённо сказал Вовка, ища в маминой сумке патрончик валидола.
К виду пасынка он уже почти привык, но мама...Старушка, как зачарованная рассматривала рослого, крепкого, накрашенного парня в сетчатых колготках, сапогах на шпильках и блондинистом парике, её узкогубый ротик приоткрылся, подбородок дрожал, а на припудренной щеке краснел яркий поцелуйчик, которым успел украсить её свежеприобретённый внучек...
Взяв маму под руку, Володя вышел в коридор, лифт завис где-то между этажами и они стали медленно спускаться в полумраке, натыкаясь на целующие парочки, спящих котов и брошенные пакеты с мусором.
В машине ехали молча, высадив мать на Шаболовке, Вова поехал к себе на Пролетарку, отключил телефон и прихватив бутылку коньяка залез в ванну. Он знал наизусть всё, что завтра скажет мать, последние сорок лет он это слышал не одну тысячу раз.
- Ты бла-бла-бла! Она тебя бла-бла-бла! Ты сведёшь свою мать бла-бла-бла!
Одинокий, неприкаянный, старый и почти никому не нужный...Ни жены, ни детей.
Институтские дамы в длинных вязаных кофтах, чистенькие до хруста, умненькие, понятливые...Студентки с попками-сердечками...Да что там говорить - цветник! Но только не влекло его в эту оранжерею...Шумная, бестолковая Томка со своим трансвеститом, была ему нужна, хоть и гнала его от себя постоянно, но как она приходила мириться! За её лукавую улыбочку он готов был через всю Москву на коленях проползти...
Блудница вавилонская, его Томка, знает про неё он всё...Только помнит и то, как стояли они в церкви на Рождество, как молилась она, с какой нежной благостью старушек подарками одаривала! Она разная, его Тамара! Между ангелом и бесом мечется. Но только с ней он, кажется, ожил. И только её не хочет потерять...
Вовка почти заснул в ванной, но оцепенение прервал настойчивый стук в дверь. Тамара стояла на пороге заплаканная, практически трезвая.
- Нужно в Рязань, срочно! Отцу плохо, брат позвонил...
В Рязань - так в Рязань! Чего уж там, поедем! Вовка куда угодно с Тамарой поедет. Хоть трезвым, хоть пьяным. Закружило  - не отпустит. Любовь!

Небесная стая

Восхождение мы не планировали. Просто однажды не пошли на пляж: Ян  был похож на латинос с грустными семитскими глазами, а я уже второй раз энергично прощалась со старой-новой кожей. У подножия горы зашли в ресторанчик, Ян заказал четыре больших стакана воды без газа и заставил меня выпить два. Тут не поспоришь - он был восходящей хоккейной звездой, в юниорской сборной играл, по вопросам выносливости настоящий профи! Нас с юниором усиленно пыталась сосватать квартирная хозяйка, но мы к спариванию тенденций не наблюдали, сдружились и бродили по окрестностям Сочи практически молча, пока наши родители резались на пляже в карты.
Гору, вернее южный отрог, выбрали трудный, покорять собирались налегке и без подручных материалов. В  этом был особый кайф, ни еды, ни воды, ни каких перчаток-верёвок у нас не было. Только крепкие ноги и цепкие руки. Часиков в семь выдвинулись в путь. Склоны плотно поросли орешником и ежевикой, а ещё потрясающе жизнелюбивой крапивой! Такой мощной, зелёной и кусающейся как сотня пчёл одновременно. Ян с жалостью смотрел на мои распухшие руки и сбитые колени, но повернуть назад у меня и мысли не возникало.
По склону стекала горная речка, не широкая и вполне мирная в это время года, только "зализанные" камни на берегу по обе стороны от речушки показывали масштаб потока в сезон дождей. Охладившись и обмыв наши ссадины, уже в мокрой одежде полезли дальше. Наша цель была перебраться на приморскую сторону горы и выйти к морю, на дикие пляжи.
Через пару часов путешествия отчётливо стал слышен стук поездов, на него и пошли. Шум моря становился всё сильней, сквозь лесистый склон кое-где прорывался бирюзовый блеск, к свежему соляному аромату добавился запах железной дороги и мы уткнулись в проржавевшую изгородь из погнутых металлических прутьев. Пляж, усыпанный странными бетонными ежами  раскинулся перед нами, а на полосатой от рыжих потёков гальке лежали  собаки. Очень много, просто нереально много! Я узнала среди них трёхногого колли, которого мы часто подкармливали на пляже, он всегда приплывал откуда-то, видимо с этого пляжа...
Это были породистые собаки. Бульдоги, лабрадоры, овчарки, даже исхудавшие плешивые мопсы и болонки с свалявшейся шерстью. Они лежали, бегали, плавали в море...Я заметила несколько больших мисок с водой. Побитое жизнью, состарившееся высшее общество. Дворянское собрание. Те, кем хвалились перед гостями, кого сытно кормили и водили к парикмахеру, состарившись и потеряв "товарный" вид, были завезены с глаз подальше, а на их место поселены молодые и здоровые...
Я слышала историю колли от  уборщика пляжа. Его привезли  на машине, пытались пристроить сторожам, но так и не нашли новых хозяев инвалиду...Просто оставили. И может немного всплакнули в дороге. Не знаю...
К нам подошёл огромный коричневый дог тигрового окраса. Пёс толкался своей седой мордой в руки, живот, будто не только обнюхивал, но и ощупывал нас. А когда поднял морду кверху, я увидела, что он слеп. Абсолютно белые, затянутые бельмами глаза...
Породистый, дорогой, спящий у камина...Преданный и преданый. Старость всегда обременительна. Но это только, если в твоём сердце нет любви! А значит нет и сострадания.
Мы возвращались обычной дорогой, молча, впрочем как всегда...Я потом ходила на этот пляж кормить животных. И не одна я туда приходила. Люди приносили воду и еду, собаки их узнавали, у каждого появлялась своя симпатия, а иногда и новый дом.
Знаете, что оказалось самым тяжёлым? Уходить! Они провожают и надеются! Они хотя уйти с тобой, служить тебе, любить тебя...Ты идёшь и уговариваешь, в большей степени себя! И запрыгивая на раскрошившиеся плиты бывшей дороги, не оглядываешься. А они стоят и смотрят тебе в след...
Одно утешает мою душу - ВСЕ СОБАКИ ПОПАДАЮТ В РАЙ! Небесное благородное собрание.

Зоя

Это самый странный вокзал из всех точек моих маршрутов. В нём хорошо передавать шпионские тайны или встречаться любовникам. Входы-выходы, галерейки-переходики, коридорчики-зальчики...И кругом огромные окна, ощущение, что стены сделаны из стекла! Зимой холодно, летом от солнца не укрыться.
Я обычно высаживалась из машины на стоянке, там же прощалась с провожающими и проскальзывая в узкий проход между багажным отделением и какой-то конторой, начинала путешествие.
...Это была холодная и бесснежная зима. Билеты в очередной раз подорожали и перрон с ожидающими московский поезд был малолюден. Народ столпился в месте предполагаемой остановки общего вагона. Перед входом в вокзал стояла только я и очень высокая женщина в норковой шубе до пят. Я обратила внимание на неё ещё на стоянке, мы приехали одновременно. Вернее, даже не на неё, а на дочь. Девочку ломало, в огромных восточных глазах тяжко переливалась боль, мальчик рядом постоянно кутал её в шарф, что-то говорил на ухо, нежно гладил по щёчке, бледной до мертвенности. Они быстро попрощались с женщиной и уехали на такси.
Поезд подошёл, мы оказались не только в одном вагоне, но и в одном купе. Вагон был практически пуст, только два деловых мужчины со строгими взглядами, да три крепких парня при них, видимо телохранители.
- Зоя, - женщина улыбнулась и протянула красивую ладонь рыбкой.
- Татьяна, - представилась и я.
- Знаете, я очень хотела, чтобы мы вместе ехали! Вот стояла и колдовала! Мне сейчас нельзя быть одной...Ты послушай меня! Если устанешь - скажи, мне очень нужно рассказать, а ты мне нравишься. Ладно?
Вошла проводница, предложила чай, но Зоя достала резную серебристую турку, довольно большую, пачку молотого кофе и отдала всё это девушке. Та улыбнулась и спросила: " Рецепт тот же?", Зоя кивнула и стала доставать из сумки чашечки, сахарницу, блюдо с конфетами и печеньем.
- Это мой брат делал, у нас от деда все мужчины серебряную посуду чеканят, здесь и камни настоящие, агат и бирюза, он мне на свадьбу сервиз подарил, теперь везде со мной, больше тридцати лет. Последней на столе оказалась бутылочка бронзового  вязкого ликёра.
-  Амаретто, только настоящий, из Италии. Ну, вот и всё...Не отказывайся, давай ужинать, я от чистого сердца!
- Ты знаешь, Танечка, я этим поездом раз в две недели туда-назад кочую. У меня сын и дочь здесь. Амину ты видела, с мужем меня провожала, а сын сейчас в тюрьме, я к нему всё время езжу. Ты бы видела, как я в Луганск добираюсь! Два купе беру, всё битком - ни в чём мой мальчик не будет нуждаться! Посмотри, какой красавец! - Зоя достала маленький альбомчик и пересела на мою полку.
Фотографии были все из зоны, парень сидел в царских условиях: маленькая квартирка с мебелью, большой аквариум и своя кухня.
- Как я этот холодильник везла! - засмеялась Зоя ткнув пальчиком в двухкамерное чудо, в Москве без проблем погрузили, а здесь пока грузчиков нашла...Спрашивают: "Куда?", а я правду отвечаю - " В тюрьму!".
- У меня дочь замуж за парня из Луганска вышла, - Зоя на миг замолчала, стала вглядываться в темноту за окном, решая, продолжать или нет дальше, потом посмотрела на меня, в одночасье осунувшись, погрустнела и начала свой рассказ.
- Я родилась в Осетии, замуж вышла в Грозный, семья была против, но любовь! Я была тогда директором вагона-ресторана, а он начальник поезда. Мне тётя квартиру в Душанбе оставила, три комнаты в центре. Так и жили между Туркменией и Кавказом. Хорошо жили. Дети, правда, всегда с няней, мы с мужем на одном поезде работали, даже неделю в месяц их не видели...Это моя большая ошибка была, дочь упустила. Она рано на наркотики подсела, вначале не заметно было, потом совсем из дома ушла, ловили её, лечили...Тут в Душанбе резня началась, муж и дети в Грозный уехали, а я пыталась хоть что-нибудь из имущества в Россию отправить, нашла контейнеры, всё погрузили, а когда со станции возвращались попали в аварию. Аккумулятор разорвало и всё на мою раздробленную ногу вылилось...Врач в военной части знакомый был, как мог промыл, в Москву отправил на военном самолёте...Ногу спас мне тогда! Искала его потом, нет в живых...Там страшное было тогда! А он людей, не разбирая лечил, только чушки разве пожалеют...C горных аулов набежали, резали  всех...
В Москве вначале лежала в госпитале, потом в больнице почти полгода, муж вторую жену нашёл. Детей не отдавал. Но меня было кому защитить! Братья поехали и детей забрали, родные сложились и комнату в коммуналке купили в Москве. Мне теперь из Москвы никуда, нога совсем плохая, из больниц не вылажу. Резать нужно...
Дочь, пока на Кавказе жила, колоться бросила, а в Москве влюбилась в грузина. Он наркоман был, совсем в разнос пошла, лечиться отказывалась, из дома ушла. Если бы не посадили урода, умерла бы давно! А тут, бог спас. Познакомилась с парнишкой из Луганска, забрал он её к себе, лечит, год назад поженились. На свадьбе сын в милицию и попал. Кто-то стал трепаться, что черномазую наркоманку жених привёз, девушек местных мало,а он выволок поганца поговорить, началась драка, одного прирезали... Ясное дело, на чеченца повесили! Он не виноват. Он мне Аллахом клялся. Я верю, что на нём этой крови нет. Адвокат хороший был, диаспора наняла, дали за превышение самообороны, скоро совсем его оттуда вытащу. Ты не думай, он на зоне хлеб не даром ест! Сын им полностью подсобное хозяйство организовал, деньги зарабатывать стали.
...Зоя взяла пузатенькую бутылочку с ликёром и плеснула в маленькие рюмочки из того же серебряного сервиза.
- Но это всё не важно сейчас для меня...Если бы раньше мне сказали, что на шестом десятке лет я произнесу такие слова! Убила бы! Дети - для меня всё! Но сейчас...
После Душанбе я постоянно лежала в больницах, ногу мою спасали...Родные далеко, иногда земляки привозили что-нибудь домашнего, а так...От отчаяния в подушку уткнусь и реву ночью! Днём-то я шутница, анекдоты рассказываю...Кому нужна моя слабость?
К соседке по палате приходил мужчина, три раза еду привозил, с ложечки кормил, думала муж, завидовала...Выписали её, а вечером Саша заходит в палату, ужин мне привёз. Я ем и слёзы глотаю, стыдно и так не хочу, чтобы он уходил! Совсем молоденький, лет тридцать. Спрашивает: " Можно я к Вам приходить буду?",ну я в ответ - "А как жена?", - рассмеялся, сестра она моя, у меня три сестры.
Так и стал приходить, каждый день. Масло массажное принёс, с пролежнями бороться начал, бельё в стирку забрал...Матери родной бы отказала так за мной ухаживать! А ему не могла...Голос нежный, как о маленькой заботился!
...Зоя налила полную рюмку ликёра и выпила залпом. Замолчала. Мы так и ехали молча, думая каждая о своём. Проводница принесла ещё кофе, мы пили его в полумраке купе и казалось время замедлилось, остановилось и пошло вспять.

- Забирал меня Саша к себе. Пришёл с цветами, сказал, что утонул в моих глазах сразу,как увидел. Возраст знает и ему на эту разницу наплевать. Сёстрам рассказал. Будет сложно, но переживём. Понимала, что безумие! Но любила его...Стали вместе жить, как в рай попали. Всё у нас мирно, ладно, с любовью! Дело открыли, кафе в Лужниках, деньги рекой потекли. Вечером сядем, в глаза друг другу смотрим и я руки его целую...Сёстры  звонят, меня ведьмой кавказской называют, а он трубку положит и успокаивает меня...
Пять лет прожили. Детей моих забрали, квартиру купили, сёстры лучшими подругами стали! Я и не мечтала о такой жизни! Но душа болела, чувствовала - не заслужила такое счастье...Утром был гололёд, он с шофёром на базу ехал. Камаз с яблоками в лоб...Я там через минут сорок была - лежит он на дороге, ни царапинки, мёртвый, шофёра по частям из машины достают, яблоки вокруг...Как во сне! Села рядом, вою...Потом чем-то уколи, увезли меня. Я теперь живу на кладбище...Там у него очень уютно сделала...Вот приезжаю из Луганска и сразу туда. Мне всё равно - дождь, снег...Там ОН. И я должна быть там. Племянник вечером как на работу ездит за мной, его только слушаю, на Сашу похож...Молю Всевышнего, но не забирает, видно здесь пока нужна.
Женщина допила остывший кофе и стала расспрашивать меня, зачем в Москву еду, потом написала в блокноте телефон и адрес, просила обязательно заехать к ней. Я не сделала этого. Моя душа была так наполнена этой историей, но я понимала, что никакое сочувствие и внимание не может помочь Зое. Она действительно была уже не здесь...И сколько бы лет не было отмеряно - это уже не имело значения.

Так мало счастья, так много горя! Войны, страдания гнали её к этой любви. Короткой в земной жизни, но бесконечной в Вечности.