Сначала Борька увидел золотой плащ из волос. Девчонка шла навстречу закатному солнцу и пронзённая лучами казалась обнажённой, в облаке сияющих волос. После австрийских феминисток, приземистых южанок в широких штанах с десятком карманов, прямых, как фонарный столб американок: "Ты свободен в пятницу для секса?", у Борьки кружилась голова от родных украинок, таких разных, карамельных, молочно-шоколадных, сливочных - он как ребёнок в кондитерской поедал глазами, не мог наглядеться! Борька - человек мира! Почти десять лет по театрам кочует - права была умеющая гадать бабушка, всегда говорила: "Ты выбирать будешь", - вот и выбирает...Первые скрипки везде нужны! Особенно гениальные, ну или около того...
Девчонка шла быстро, Борька почти бежал за ней, - " Хотя бы хорошенькая!", настиг у выхода из парка, загляну в лицо, обалдел от удачи: красивая, совсем юная, заплаканная, губы обветрились, глазки припухли, но всё равно - прелесть!
...Борьке тридцать шесть, маленький,подвижный, походка танцора, думал - быстрей него никто не ходит, а девчонка просто ветер, запыхался, дыхание перехватило, все штучки мгновенного "съёма" забылись, как мальчишка, во рту пересохло...Обогнал, ляпнул первое, что в голову пришло: "А я на скрипке играю! А ты?", - ну дурак ведь! Первый класс коррекционной школы!
- Играю. Я на прослушивании сейчас была, - ответила девушка.
- Без скрипки?, - опять сглупил Борис.
- У них своих скрипок завались. Как гуталина.
- Не взяли?
- Почему? Сам руководитель кофеем поил, солисткой сделать обещал.
- Чего ж тогда зарёванная?
- Я не одна была, с парнем. Он мне сейчас истерику устроил, или он - или группа.
- Ну и...
- Он.
- Любишь, что ль?
- Уже не знаю...Утром ещё любила. А сейчас - не знаю.
Борька улыбнулся девушке и слабо надеясь на удачу сказал:
- Я на три дня приехал. Десять лет на родине не был, давай вечером покутим - со мной интересно!
- А давай!, - девчонка вдруг резко остановилась и повернувшись к Борису сказала:
- Алина. А ты - Борис. Я сейчас твои фотографии рассматривала, тобой в ансамбле гордятся.
- Сашка, что ли показывал? Сучок старый! Теперь ты знаешь, какой я старпёр...А ведь надеялся лет десять скосить!, - Борис притворно вздохнул, сделал крендельком руку и шаркнув церемонно ножкой, склонил голову.
...Ох, зря повёлся скрипач на золотой водопад! Девчонок столько знакомых - только свистни, набегут балеринки-пенсионерки. Хоть дуэт, хоть па-де-труа...И никаких терзаний, сплошные телесные радости. Борис потихоньку пьянел от молочного запаха юной кожи, совершенно непонятное состояние и пугало, и радовало одновременно. С ней нельзя было "просто", но "серьёзно" он уже отвык. Хотя...
Было так легко и радостно, гнаться за троллейбусом, на задней площадке смотреть в синие глаза - близко до невозможности, убирать тяжёлые волосы за ушко, любоваться родинкой на шее...Нежная, маленькая, чистая...Как и подступиться к ней! Да и зачем? Ну не скот же он последний! Дочь такая же могла быть...Запросто!
...И не замечал Борис сумрачной улыбки, только уголками рта, темнеющих зрачков, лёгкой издёвки в словах. И наполнялся он чистым теплом, радостью, даже счастьем! Но ледяной шторм не давал укрепиться теплу, гнал прочь, заливал панцирем обледеневшей глазури.
- Это просто дурдом...Как же вы все мне надоели!, - думала Алина, смотря в окно, - Нет никакой любви.Только оправдание вожделению...Гадко.
Алина была блистательна. Борис чувствовал себя именинником. Они ездили из театра в театр - все радостно встречали их, пили шампанское, смеялись...Мальчики завидовали, девочки цепко рассматривали, выискивая изъяны. Потом на какой-то квартире красное вино в разрозненных бокалах, обсуждали что-то дико важное: фрустрация, экзистенция, катарсис...Такие умные, философы в очках, дамы в длинных кофтах, табачный дым; фу! кофе перекипел! И бесконечное бла-бла-бла, от психологии до сиамских кошек, да по кругу всё, по кругу!
Девочка тихо встала и вышла в подъезд. Огромное окно между лестничными пролётами было распахнуто настежь. Алина взобралась на широкий подоконник, раскачалась, и оттолкнувшись обеими руками о рамы, прыгнула... Полежав чуток на клумбе, встала, колено свезла...Чепуха! Главное, попустило. И - отпустило! Жить! И, возможно, когда-нибудь... Хорошо, если в восемнадцать лет оказываешься на втором этаже...Прививка - это не смертельно!
Алина, прихрамывая пошла прочь от дома, в восходящем солнце её волосы светились старой бронзой, а белое платье казалось розовым...
Девчонка шла быстро, Борька почти бежал за ней, - " Хотя бы хорошенькая!", настиг у выхода из парка, загляну в лицо, обалдел от удачи: красивая, совсем юная, заплаканная, губы обветрились, глазки припухли, но всё равно - прелесть!
...Борьке тридцать шесть, маленький,подвижный, походка танцора, думал - быстрей него никто не ходит, а девчонка просто ветер, запыхался, дыхание перехватило, все штучки мгновенного "съёма" забылись, как мальчишка, во рту пересохло...Обогнал, ляпнул первое, что в голову пришло: "А я на скрипке играю! А ты?", - ну дурак ведь! Первый класс коррекционной школы!
- Играю. Я на прослушивании сейчас была, - ответила девушка.
- Без скрипки?, - опять сглупил Борис.
- У них своих скрипок завались. Как гуталина.
- Не взяли?
- Почему? Сам руководитель кофеем поил, солисткой сделать обещал.
- Чего ж тогда зарёванная?
- Я не одна была, с парнем. Он мне сейчас истерику устроил, или он - или группа.
- Ну и...
- Он.
- Любишь, что ль?
- Уже не знаю...Утром ещё любила. А сейчас - не знаю.
Борька улыбнулся девушке и слабо надеясь на удачу сказал:
- Я на три дня приехал. Десять лет на родине не был, давай вечером покутим - со мной интересно!
- А давай!, - девчонка вдруг резко остановилась и повернувшись к Борису сказала:
- Алина. А ты - Борис. Я сейчас твои фотографии рассматривала, тобой в ансамбле гордятся.
- Сашка, что ли показывал? Сучок старый! Теперь ты знаешь, какой я старпёр...А ведь надеялся лет десять скосить!, - Борис притворно вздохнул, сделал крендельком руку и шаркнув церемонно ножкой, склонил голову.
...Ох, зря повёлся скрипач на золотой водопад! Девчонок столько знакомых - только свистни, набегут балеринки-пенсионерки. Хоть дуэт, хоть па-де-труа...И никаких терзаний, сплошные телесные радости. Борис потихоньку пьянел от молочного запаха юной кожи, совершенно непонятное состояние и пугало, и радовало одновременно. С ней нельзя было "просто", но "серьёзно" он уже отвык. Хотя...
Было так легко и радостно, гнаться за троллейбусом, на задней площадке смотреть в синие глаза - близко до невозможности, убирать тяжёлые волосы за ушко, любоваться родинкой на шее...Нежная, маленькая, чистая...Как и подступиться к ней! Да и зачем? Ну не скот же он последний! Дочь такая же могла быть...Запросто!
...И не замечал Борис сумрачной улыбки, только уголками рта, темнеющих зрачков, лёгкой издёвки в словах. И наполнялся он чистым теплом, радостью, даже счастьем! Но ледяной шторм не давал укрепиться теплу, гнал прочь, заливал панцирем обледеневшей глазури.
- Это просто дурдом...Как же вы все мне надоели!, - думала Алина, смотря в окно, - Нет никакой любви.Только оправдание вожделению...Гадко.
Алина была блистательна. Борис чувствовал себя именинником. Они ездили из театра в театр - все радостно встречали их, пили шампанское, смеялись...Мальчики завидовали, девочки цепко рассматривали, выискивая изъяны. Потом на какой-то квартире красное вино в разрозненных бокалах, обсуждали что-то дико важное: фрустрация, экзистенция, катарсис...Такие умные, философы в очках, дамы в длинных кофтах, табачный дым; фу! кофе перекипел! И бесконечное бла-бла-бла, от психологии до сиамских кошек, да по кругу всё, по кругу!
Девочка тихо встала и вышла в подъезд. Огромное окно между лестничными пролётами было распахнуто настежь. Алина взобралась на широкий подоконник, раскачалась, и оттолкнувшись обеими руками о рамы, прыгнула... Полежав чуток на клумбе, встала, колено свезла...Чепуха! Главное, попустило. И - отпустило! Жить! И, возможно, когда-нибудь... Хорошо, если в восемнадцать лет оказываешься на втором этаже...Прививка - это не смертельно!
Алина, прихрамывая пошла прочь от дома, в восходящем солнце её волосы светились старой бронзой, а белое платье казалось розовым...
Комментариев нет:
Отправить комментарий