Мама Ричарда была поклонница рыцарских романов. Когда-то её, сельскую чернобровую и кареглазую красавицу, нашёл в маленькой пыльной Жмеринке большой начальник по торговой линии. После весёлой свадьбы с огромными бутылями буряковки, заткнутыми початками кукурузы, тазиков с куриным студнем, пахучих караваев,затейливо украшенных мастеровитой Гапкой и кучи всяких греческих блюд от родни деда, Мария с мужем под песни и танцы, были посажены в идущий на север поезд. Через девять месяцев родился первый сын, калька с мужа - рыжий, полный мальчуган, деловитый и серьёзный, а ровно через восемнадцать лет Мария опять почувствовала, как внутри неё кто-то гладит чрево изнутри маленькими пальчиками. Она была очень высокая и статная, начало беременности пропустила, думала,что по женской линии уже состарилась, а тут - такое счастье! Счастье не билось нетерпеливо ножками, не бодало маму крутым лобиком, а только нежно поглаживало изнутри, и душа Марии расцветала белой сиренью, которую она любила до обморока и майскими вечерами ныряла в разогретый жарким солнцем куст, и не могла надышаться...
Сын родился в начале июня, под запах сирени, мамина копия, в прадеда грека. Имя Мария выбрала давно и своей настойчивостью в этом вопросе доводила мужа до белого каления. Ричард! Подумать только! Имён-то сколько вокруг - простых и хороших, так нет, выбрала...
Когда Рику исполнилось десять, отец скоропостижно умер от инфаркта, прямо в кабинете. Никогда не работающая Мария, с сыном оказалась в перестроечном хаосе, без денег и работы. Друзья после похорон исчезли совсем, только бывший начальник милиции устроил вдову уборщицей в горотдел, выбирать не приходилось! Ричард рос высоким и красивым, девушки вились вокруг мотыльками, но ему было не до романов, мама стала болеть. Она угасала день ото дня. Через месяц перестала вставать с кровати, но жила, в страшных мучениях закусывая ночами подушку, чтобы дать сыну немного поспать. Рик не мог работать, он неотлучно находился при маме, убегая на пару часов в день разгружать вагоны, возвращался домой с яблочком, иногда большой оранжевой хурмой, если повезёт. Мама ела фрукты, плакала беззвучно, протягивая слабые руки касалась сына, Ричард поправлял подушки, принимался массировать отёкшие ноги, и шутил, постоянно шутил...Он не представлял своей жизни без мамы. На всех юношеских фотографиях Рик сидел, стоял, купался в реке - только с мамой! Ему были безразличны подтрунивания: "маменькин сынок", он всегда отвечал: " Да! И горжусь этим."
...Умерла мама без него. Он чувствовал, что это должно случиться скоро,но надеялся на что-то, представлял ночами, как просыпается, а на кухне в голубом фартуке с ромашками мама жарит к завтраку блины и он почти слышал этот запах!
Рано утром Ричард помог другу перевезти мебель и на заработанные деньги купил три ветки белой сирени. Он бежал домой, в облаке сирени, задыхаясь, прогоняя от себя дурное предчувствие, забивая его ароматом влажных от ночного дождя веток.
Мама умерла...Ричард увидел это сразу, мир вокруг потерял цвет и звук, только пронзительный запах сирени...Он разложил ветки вокруг её изголовья и до вечера просидел уткнувшись в холодную ладонь.
...Три года прошло с тех пор. Мы иногда встречались с Риком, болтали о том, о сём. Мамин портрет стоял на его письменном столе, в шкафу висели мамины платья и он иногда, думая что я не вижу, открывал дверцу и вдыхал запах маминых духов и его вишнёвые греческие глаза темнели до черноты. Три засохшие ветки сирени стоят у него до сих пор. Он как-то сказал мне: " Я не могу жить без неё, это не проходит, у меня нет никого дороже!".
А вчера я встретила счастливую племянницу Ричарда - она родила маленькую девочку и конечно, в мае! И я почему-то не сомневаюсь в выбранном для малышки имени - Мария! Девушка сказала, что дядя счастлив и даже отнёс мамины платья в церковь. Нужно место для малышкиных вещей. Жизнь продолжается, и я готова поспорить, что это не просто - банальная фраза!
Спасибо. Тоже маму вспомнила...
ОтветитьУдалить